Советская Россия и Oсетинский сепаратизм в Грузии в 1918-1920 годах
В 1918-1920 годах произошло три крупных восстания в Шида Картли (*1) (именуемой в советское время Юго-Осетинской автономной областью). Все три восстания проходили под лозунгом установления советской власти, и, что главное, – присоединения Южной Осетии к РСФСР. Наиболее мощным было восстание 1920 года. Характерной чертой всех этих восстаний было и то, что по времени они совпадали обычно с угрозой вражеского вторжения в Грузию. Так, восстание в марте 1918 года началось в период начавшейся турецкой экспансии в Закавказье. Осенью 1919 года создалась реальная угроза со стороны генерала Деникина, и осетины вновь восстали.
В связи с поражением Деникина и приближением Красной Армии к границам закавказских республик советская Россия обратилась к правительствам Грузии и Азербайджана с предложением заключить военный союз и совместными силами добить белогвардейские армии. «Советское правительство, – говорилось в радиограмме Г.В. Чичерина, – считает своим долгом указать, что южная контрреволюция являлась и является смертельным врагом не только русской советской республики, но и всех малых народов, входящих в состав бывшей Российской империи. Мы обращаемся, пока не поздно, к Грузии и грузинскому народу с призывом начать борьбу против Деникина» («Борьба за победу Советской власти в Грузии». Сборник документов. Тб., 1958 г., с. 527).
Согласие правительства Грузии на это предложение Москвы означало бы нарушение принципа нейтралитета, провозглашенного в акте о независимости Грузии, и вмешательство во внутренние дела чужого государства, кроме того, поддержка большевиков России грузинской стороной вызвала бы негативную реакцию со стороны стран Антанты, что никак не отвечало внешнеполитической концепции правительства Грузии.
Позиция грузинского правительства была обусловлена реальной обстановкой, сложившейся в Закавказье. Летом 1919 года англичане хотя и вывели основной контингент своих войск из региона, однако остались в Батуми, продолжая оккупацию города и области. Правительство Грузии стремилось воссоединить Аджарию – эту исконно грузинскую территорию – с остальной Грузией, и в этих условиях активное военное участие в борьбе против Деникина, армию которого поддерживала Англия, могло вызвать нежелательную реакцию со стороны последней и осложнить вопрос о передаче Батуми и Батумской области Грузии.
Ответив отказом РСФСР на предложение заключить военный союз, правительство Н. Жордания предложило начать переговоры по политическому урегулированию отношений с Советской Россией с целью признания последней грузинской независимости.
Г.В. Чичерин в ноте от 29 февраля, осуждая правительство Грузии за отказ заключить военный союз против Деникина, обвинял его в поддержке белогвардейцев и подавлении большевитского движения в Грузии в 1918-1919 гг. Глава совнаркома Ленин, выступая с докладом о работе ВЦИК и совнаркома 2 февраля 1920 года, отмечал: «Мы предлагали Грузии и Азербайджану заключить соглашение против Деникина. Они отказались, ссылаясь на то, что они не вмешиваются в дела других государств. Мы посмотрим, как будут смотреть на это рабочие и крестьяне Грузии и Азербайджана» (В.И. Ленин, Полн. собр. сочи., т.40, с. 98). Это была открытая угроза в адрес грузинского правительства. А еще раньше, 20 января кавказский краевой комитет РКП(б) обратился к «трудящимся Грузии, Азербайджана и Армении») с призывом к вооруженному восстанию. Поводом для такого призыва послужило признание 12 января 1920 года странами Антанты Грузии и Азербайджана де-факто. В призыве утверждалось, что «английские хищники» признали это контрреволюционные правительства и обещали им содействие в укреплении их власти над трудящимися массами Закавказья». Причем авторы не скрывали, что все свои надежды на установление в крае советской власти они связывали с Красной Армией. От угроз советская Россия перешла к делу. Исходя из стратегического значения Закавказья и наличия в нем запасов нефти, концепции мировой пролетарской революции, а также идей пролетарского интернационализма в таком, например, непосредственном выражении, как стремление на штыках Красной Армии принести «освобождение» трудящимся, совнарком и Ленин поставили перед собой задачу путем военного вмешательства советизировать республики Закавказья. В телеграмме от 17 марта на имя членов Реввоенсовета Кавказского фронта И.Т. Смилги и Г.К. Орджоникидзе Ленин подчеркивал: «Взять Баку нам крайне, крайне необходимо. Все усилия направьте на это, причем обязательно в заявлениях быть сугубо дипломатичными и удостовериться максимально в подготовке твердой местной советской власти. То же относится к Грузии (разрядка наша – А.М.), хотя к ней относиться советую еще более осторожно. О перебросках условьтесь с Главкомом» (В.И. Ленин. Полн. соч., т. 51, с. 163-164). Отсюда и тактика краевого комитета и юго-осетинских большевиков.
15 марта Кавказский краевой комитет РКП(б) «от имени всех коммунистических организаций Кавказа и трудящихся масс» обратился к советской России с просьбой помочь им в их борьбе за победу советской власти. А 23 марта на заседании Кавказского краевого комитета РКП(б) было принято решение о провозглашении «Советской власти в Южной Осетии и организации Юго-Осетинского Ревкома». Постановили также «распустить Национальный совет старого состава в немедленно сформировать вооружденный отряд». По этому же решению в распоряжение ревкома было передано 100 тысяч рублей («Борьба за победу Советской власти в Грузии», с. 552). 6 мая 1920 года незаконно провозглашенный Юго-Осетинский ревком принял решение – «подчиняясь приказу Кавказского краевого комитета, признаем необходимым объявить советскую власть пока в Рокском районе, закрыть ущелья, обороняясь от врагов трудового народа (т.е. от грузинских правительственных войск, которые должны были укрепить подступы к перевалам – А.М.)... присоединиться к РСФСР... о чем известить Москву и демократическую Грузию» (Там же, с. 562).
Решение ревкома было грубым нарушением территориальной целостности и суверенитета Грузии, инспирированное извне россйискими большевиками.
О внешнеполитических планах правительства Грузии в этот сложный для страны период говорится в письме министра иностранных дел Е. Гегечкори верховному комиссару Великобритании в Грузии сэру О. Уордропу от 10 января 1920 года. «После того, – отмечает Гегечкори, – как расчеты большевизма на социалистическую революцию Запада оказались неудавшимися, взоры русских большевиков обратились на мусульманский мир Востока, где хотя и нет почвы для социального переворота, но имеется много горючего материала, которым большевики намерены воспользоваться для борьбы с Антантой...
По нашим сведениям между большевиками и руководящими кругами Турции и вообще мусульманского мира достигнуто соглашение для координирования совместных выступлений против Антанты, главным образом, Англии.
Возможность такого совместного выступления вытекает из совпадений в данный момент задач большевиков и руководителей Турции...
До сих пор Грузия, не получая никакой реальной помощи, исключительно своими собственными силами защищала свою свободу и независимость, объективно защищая этим самым интересы Англии, державы наиболее заинтересованной в мусульманском Востоке...
В настоящее время, с приближением Красной Армии к высотам Кавказа положение Грузии осложняется. Без реальной поддержки Республика Грузия, переживающая тяжелый экономический кризис, не может противостоять натиску с севера и юга, а падение Грузии серьезно отразится на интересах Антанты на Востоке и в первую очередь на интересах Великобритании...Исходя из вышеизложенныз соображений, правительство Грузии полагает, что правительство Англии, действуя в полном соответствии со своими собственными интересами, должно оказать поддержку Грузии в ее борьбе с надвигающейся опасностью с юга и севера. Для того, чтобы эта поддержка оказалась целесообразной и по своим размерам отвечающей требованиям момента, правительство считает срочно необходимым:
1. Немедленно признание Англией независимости Республики Грузии.
2. Возвращение Грузии Батумской области в целях укрепления границ Республики.
3. Оказание широкой помощи оружием, продовольствием и валютой.
Эта помощь, если она будет оказана своевременно, вызовет в Республике необычаный подъем народной энергии, что даст нам полную возможность защиты обоюдных интересов Грузии и Англии, вполне сочетавшихся в данный исторический момент...» (Georgian Archive. Harvard University. Reed 91, box 78, book 86).
Как отреагировала Англия на послание министра иностранных дел Грузии? Выше мы уже отметили, что Великобритания и Антанта признали 12 января Грузию и Азербайджан де-факто, но дальше этого западные страны не пошли.
24 февраля Верховный Союзный Совет Антанты принял новую резолюцию по русскому вопросу, в которой не рекомендовал «окраинным государствам» вести войну против Советской России», в случае же нападения на них Советской России обещал защитить их (См. Документы внешней политики СССР, т.II, М., 1958, с. 677). Что касается просьбы Грузии о передаче ей Батуми, Антанта объявила Батуми «порто франко», (свободным портом). Грузии было отказано в помощи оружием, валютой и т.д.
20 марта 1920 года глава правительства Грузии Н. Жордания обратился к дипломатическим представителям Англии, Франции, США и Италии в Грузии с заявлением, в котором говорилось: ...Мы получили фактическое признание, за что мы очень признательны, но я должен заявить, что одно голое признание не дало нам никакого преимущества в деле отстаивания до конца нашей свободы и государственного существования. Наши границы не только не защищены, но они даже не признаны...
Но особенно нас поражает отношение держав Согласия к нам в деле защиты наших границ с севера, откуда надвигаются на нас большевики с целью разрушения нашего государства. Мы неоднократно возбуждали ходатайство поддержать нас в этой борьбе амуницией и продовольствиемю Поддержка была обещана, мы ждали терпеливо, но до сих пор не получили от вас ни одного патрона, ни одного фунта хлеба. Ныне наступил тот момент, когда ждать больше нельзя и обещаниями довольствоваться не можем... Я с горечью должен констатировать... мы остались одни, или потому что Ваши Правительства недостаточно осведомлены, или потому что разрушение нашей Республики большевитской Россией не считают нарушением своих интересов на Востоке.
При таком положении вещей верховные интересы нашего народа диктуют Правительству Грузии изыскать немедленного пути для спасения себя без Вас, не считаясь больше с Вашими интересами. Ценой какой жертвы мы достигнем этого я Вам сейчас не могу сказать, но что она будет огромна, это легко понять.
Заявляя об этом заблаговременно, надеюсь это наше решение Вы примете не как результат наших сердечных влечений в сторону от Вас, не как угрозу, а как вынужденное событиями, лежащими вне нас.
Вместе с этим Грузинское правительство слагает с себя всякую ответственность за могущие произойти события в результате этого расхождения наших политических путей в Закавказье» (Georgian Archive. Harvard University. Reed 91, box 28, book 85).
Между тем, части Красной Армии стремительно приближались к границам республики.
4 апреля 1920 года Е. Гегечкори в ноте на имя народного комиссара по иностранным делам Г. Чичерина отметил, что «Демократическая республика Грузия, как суверенное государство готова приступить к мирным переговорам. Слово за правительством Советской России» (Georgian Archive. Harvard University. Reed 91, box 28, book 84).
А уже в ноте от 21 апреля им была выражена тревога по поводу дошедшего до него «сведения об отдаче приказа войскам Красной Армии занять Гагринский округ до реки Бзыбь...»
С основания нашей Республики, – отмечал Е. Гегечкори, – мы занимаем нашу историческую границу в Гагринском округе... Доводя это до Вашего сведения от имени своего правительства, выражаю уверенность, что приказ будет отменен и не будут допущены шаги, свидетельствующие о враждебных намерениях Совнаркома против Грузии».
В своем ответном послании Советское правительство заверяло, что не желает «ни в малейшей мере войны с Грузией» и не намерено силой вторгатьс в ее пределы. В этой же ноте Чичерина от 24 апреля говорилось: «Оставляя открытым вопрос о принадлежности местности, называемой Вами «Гагаринский округ», просим Вас сообщить нам, где по Вашему мнению проходит граница этого округа. Местному военному командованию Красной Армии поручено окончательно выяснить с вашим командованием вопрос о той линии, через которую советские войска не переступали бы. Отказываясь от того, чтобы ввдить свои войска в пределы Грузии, Советское правительство в то же время ожидает, что на территорию Грузии не будут допускаться отступающие белогвардейские части... (Архив внешней политики СССР, ф. 148, оп. 3, п. 3, д. 35, л. 3).
Казалось, по дипломатическим каналам было достигнуто соглашение о не нарушении войсками России государственных границ Грузии. К этому надо добавить и то, что по поручению Н. Жордания в Москву для ведения политических переговоров об установлении дипломатических отношений между двумя странами был послан член Учредительного собрания Грузии Г. Уратадзе, который в 1911 году, находясь в эмиграции во Франции, посещал партийную школу, открытую по инициативе большевиков (Ленина, Зиновьева и др.) в селе Лонжюмо в 14 километрах от Парижа. Здесь Уратадзе имел возможность лично познакомиться с будущими лидерами Советской России – Лениным, Каменевым, Зиновьевым и другими(*2). Это сыграло решающую роль при выборе кандидатуры для ведения переговоров в Москве.
Интересы воспоминания Г. Уратадзе о его встрече во время переговоров со Сталиным. «Я знал его многие годы по общей работе в одной партии, сидели мы вместе в тюрьме, когда мы оба были молоды, – а молодость ведь никогда не забывается, – и я не помню, чтобы что-нибудь «человеческое» его увлекало... После долгих лет и после стольких общественных переворотов я встретился с ним в Москве впервые в апреле 1920 года.
Он – комиссар Советской Республики, а я – особоуполномоченный правительства его «родины» Грузии по заключению с этой Россией мирного договора.
Я зашел к нему, и что же? Обрадовался он в стрече со мной? Ничуть не бывало. Он поздоровался со мной, правда, улыбнулся, но и то не полным ртом. Не спросил даже, как я очутился в Москве, что творится на его «родине», как живут его знакомые, товарищи.
Когда я сидел в его кабинете, вошел Л. Каменев. Увидев меня, он бросился на шею и мы расцеловались. Он все время дергал меня руками и приговаривал: «Ах, вы, грузинские белогвардейцы! Вы хотите уйти от нас и одни есть шашлыки и пить кахетинское вино! Шалишь, брат, не так легко! Мы вас не так легко выпустим – не правда ли, товарищ Сталин, а?» И Сталин теперь второй раз улыбнулся, не произнеся ни слова.
Каменев стал расспрашивать обо всем, интересовало его все, спрашивал о всех социал-демократах, о их здоровье, о жизни и все это почти с любовью и огромным интересом. Потом спросил, как я очутился здесь, в Москве, где живу и что делаю. И когда я рассказал о моей миссии, он театральным тоном, в позе, в шуточной форме задумчиво, после некоторой паузы заявил: «Это дело трудное, но для милых грузин можно будет».
Так встретил, так говорил и так интересовался Грузией человек, которого я знал куда меньше, чем Сталина, который ни одним словом не заикнулся о своей родине!..
И этот мрачный, нелюдимый человек, человек, который в своей жизни, может быть, ни разу не смеялся полным ртом... царствовал десятки лет над шестой частью земного шара»(*3).
Как показывает история, для политика не обязательно «смеяться в полный рот», чтобы править шестой частью земного шара на протяжении трех десятков лет.
А информацию о Грузии Сталин получал от кавбюро и его руководителя С. Орджоникидзе, которым только и доверял. Здесь можно говорить о «классовом» подходе к источникам информации со стороны будущего вождя мирового пролетариата.
Что касается холодного приема, оказанного Сталиным Г. Уратадзе, это можно объяснить и тем, что в отличие от последнего, Сталин знал о временном характере заключаемого с Грузией договора. Но в целом, вышеприведенный эпизод показал некомпетентность Сталина как дипломата.
Заверения советского правительства, что оно «не желает войны с Грузией и не намерено силой вторгаться в ее пределы», находилось в явном противоречии с целым рядом враждебных актов против Грузии со стороны Владикавказа и Баку, как то: вооруженный отряд Красной Армии перешел у Рокского перевала границу Грузии и вторгся в Горийский уезд Тифлисской губернии для поддержки восстания осетин против законного правительства страны, кроме того, заняв Баку, советские войска начали с того, что арестовали грузинскую миссию, прервали железнодорожное сообщение и захватили принадлежащие Грузии паровозы и подвижной состав (Georgian Archive. Harvard University. Reed 91, box 28, book 84).
После советизации Азербайджана 28 апреля положение Грузии становится критическим, ибо реввоенсовет XI красной армии (Г. Орджоникидзе, Смилга), настаивал перед Лениным и политбюро на продолжении наступления против Грузии с целью ее советизирования. Причем, руководители XI армии рассчитывали и на помощь «повстанцев», т.е. восставших осетин. Так, 7 мая 1920 года Орджоникидзе в своей телеграмме на имя Ленина указывал: «Повстанческий район: Южная Осетия, Душетский уезд, Абхазия и почти вся Кутаисская губерния. При нашем продвижении к границам восстание в указанных районах неизбежно. Что прикажете делать – поддерживать его или нет» (Ленин. Полн. собр. соч., т. 51, с. 424). Это был ответ на телеграмму Ленина и Сталина Г. Орджоникиде от 4 мая 1920 года, в которой они от имени ЦК обязывали его отвести части из пределов Грузии к границе и воздержаться от наступления на Грузию.
«После переговоров с Тифлисом ясно, что мир с Грузией не исключен. Немедленно сообщите все точнейшие данные о повстанцах» (Ленин. Полн. собр. соч., т. 51, с. 191). Эта телеграмма Ленина и Сталина явилась ответом на сообщение Орджоникидзе о возможности занятия Тифлиса не позднее 12 мая.
Выше мы уже указывали, что еще в телеграмме от 17 марта Ленин говорил о необходимости взять Баку и Тифлис. Но к началу мая внешнеполитическое положение советской России осложнилось в результате выступления Польши и Врагеля. Об этом свидетельствует телеграмма Ленин И.Т. Смилге, в которой он просил срочно выполнить приказ Главкома об отправке на запад дивизий с Кавказского фронта: «Надо энергичнее помочь Западному фронту», – отвечал Ленин (Полн. собр. соч., т. 51, с. 196).
Поэтому советизация Грузии была отложена, как говорится, до лучших времен. Такая позиция Советской России была продиктована и требованием Великобритании, высказанным ею в ноте от 4 мая советскому правительству о полном прекращении «враждебных действий как в Крыму, так и на границах кавказских государств, где ваши войска ведут борьбу с друзьями Великобритании...» (Документы внешней политики СССР, т. II, М., 1958 г., стр. 504). На следующий же день Чичерин в своей ноте на имя министра иностранных дел Великобритании Керзона писал: «Что касается Кавказа, то советское правительство непосредственно обратилось к правительствам смежных государств с предложением немедленного начатия переговоров, что, разумеется, не исключает готовности Российского правительства принять во внимание и обсудить специальные интересы Великобритании на Кавказе...» (Документы внешней политики СССР, т. II, М., 1958 г., стр. 503).
Таким образом, Ленин готов был разделить Кавказ на сферы влияния между Россией и Англией, тем более, что самое ценное – нефть – была уже в руках Советской России.
В ноте от 8 мая 1920 года Керзон еще раз предупредил, что в случае, если Советской Россией будет произведено нападение на территорию одного из окраинных государств, независимость которого признана Англией в той или иной форме (речь шла о Грузии – А.М.), союзники не допустят такого нападения и окажут этому государству всяческую поддержку (Там же, стр. 510-511).
Вот что еще заставило в то время Москву отказаться от насильственной советизации Грузии.
Сталин в своем разговоре по телеграфу с Орджоникидзе 6 мая 1920 года отмечал: «Ты, должно быть, уже получил записку за подписью Ленина. Цека обязывает тебя принять все меры к отводу частей к границам России и Азербайджана и отказаться от каких то ни было наступательных действий против Грузии. Я пришел к аппарату для того, чтобы повторить это требование ЦК.
Имей ввиду, что требование ЦК продиктовано нынешней обстановкой в международном масштабе (подчеркнуто нами – А.М.). Кроме того, политбюро хочет знать положение повстанцев, о которых ты сообщал, и получить о них возможно подробные сведения. Уратадзе имел переговоры с Гегечкори, который подтвердил его мандат и дал ему право на заключение договора, включающего в себя все требования советской России вплоть до легализации коммунистов Грузии. Если бы некоторые наши части, а также части Азербайджана своими выступлениями не путали карт и не мешали бы проведению нашей политики, договор был бы уже подписан. По поручению Политбюро, Сталин.
Сталин-Орджоникидзе: У аппарата нет никого, кроме нас – Сталин и Енукидзе. Неужели ты можешь предположить, что я допустил бы к аппарату во время переговоров с тобой Уратадзе. Стыдись!
...То, что ты говоришь о грузинском правительстве абсолютно верно, но обстановка такова, что сейчас торопиться с Грузией в смысле превращения ее в советскую мы не можем. Все равно через несколько месяцев, если коммунисты будут легализованы, она и так станет советской, другого пути для нее нет» (Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории – РЦХИДНИ – ф. 558, оп. 1, д. 1621, л. 1). Далее Сталин советовал «убедить пограничные части Грузии и других повстанцев внутри Грузии (речь шла о восставших осетинах – А.М.) не торопиться с выступлениями и сохранить свои силы для ближайшего будущего». На заявлении Орджоникидзе о его готовности «занять Тифлис к 12 маю», Сталин от имени ЦК ответил, что это «абсолютно несовместимо с нашей политикой».
Следуя указаниям Москвы, Кавказский краевой комитет ЦК РКП(б) взял курс на прекращение восстания осетин в Шида Картли.
7 мая 1920 года в Москве Г.И. Уратадзе и заместитель наркома по иностранным делам Л.М. Карахан подписали договор между Грузией и Россией. По этому договору РСФСР, исходя из права всех народов на свободное самоопределение вплоть до полного отделения от государства в состав которого они входили, безоговорочно признавала и добровольно отказывалась «от всяких суверенных прав, кои принадлежали России в отношении к грузинскому народу и земле»(*4), обязуясь не вмешиваться во внутренние дела Грузии. Договор имел важное значение для укрепления международного статуса Грузии. К договору прилагалось особое секретное дополнение, в силу которого коммунистическим организациям Грузии предоставлялось право легальной деятельности.
Была создана компартия Грузии со своим ЦК, который по указанию центра перенес внимание коммунистов на мирные способы борьбы.
Однако Юго-Осетинский окружной комитет отказался подчиниться требованиям Краевого Комитета, а после его ликвидации директивам Кавбюро ЦК РКП(б) и ЦК КП Грузии прекратить вооруженную борьбу против существующего в Грузии государственного строя, исходя из положений договора от 7 мая 1920 года.
Правительство Грузии направило против восставших регулярные войска и Народную гвардию. Юго-Осетинский ревком обратился за помощью к Советской России. Г.В. Чичерин в ноте от 17 мая правительству Грузии писал: «...Мы с тревогой узнали, что в Южную Осетию, где провозглашена Советская республика, направлены для уничтожения таковой власти грузинские войска. Мы настаиваем, если это верно, отозвать свои войска из Осетии ибо считаем, что Осетия должна иметь у себя ту власть, которую она хочет. Вмешательство Грузии в дела Осетии было бы ничем не оправдываемым вмешательством в чужие внутренние дела» (Борьба за победу Советской власти в Грузии, с. 579).
Но именно такая позиция советского правительства являлась неприкрытым вмешательством во внутренние дела Грузинской республики с явным нарушением статей второй и третьей договора от 7 мая, по которым РСФСР признавала Южную Осетию неотъемлемой частью Грузии.
В ответной ноте Чичерину от 20 мая Гегчкори указывал: «С удовлетворением отмечая выраженную в Вашей ноте тенденцию способствовать восстановлению Грузии в ее исторических границах, правительство Грузии крайне озадачено той частью Вашей ноты, в которой говорится о намерении Грузии подавить силой оружия Советскую Республику в Южной Осетии. Считаю долгом обратить Ваше внимание, что в пределах Грузии нет Южной Осетии, а находящиеся в Грузии осетинские селения находятся на бесспорной территории южнее старой границы Тифлисской губернии, южнее той пограничной линии, которая установлена между Грузией и Россией. Во всем этом районе функционирует грузинская, в виде местных демократических органов, власть. Сообщение касается, очевидно, находящегося на перевале селения Роки, куда, как мы Вам уже сообщали, с Терской области проник отряд советских войск при 2-х орудиях... Мы надеемся, что Вами будут приняты срочные меры к отозванию из Роки находящегося там советского отряда. После того, как Советская Россия обязалась по мирному договору не допускать борьбу с существующим в Грузии порядком управления, нам кажется непонятным и основанным на недоразумении Ваше выступление в защиту Советской власти, якобы существующей в одной из провинций Грузии. Ввиду того, что это обстоятельство может способствовать созданию атмосферы взаимного непонимания, я был бы Вам очень признателен за разъяснение по этому вопросу» (Архив внешней политики СССР, ф. 148, оп. 3, п. 4, д. 39, л. 9).
Надо отметить, что официально Советская Россия действительно проявила тенденцию способствовать восстановлению Грузии в ее исторических границах. Об этом свидетельствует статья четвертая договора от 7 мая, по которой РСФСР признала Батумскую область в составе Грузии и «выражала готовность признать входящими в состав Грузии те или иные части бывшего Кавказского наместничества, которые отойдут к ней на основании заключенных в будущем договоров с другими государственными образованиями, сопредельными с Грузией». Поэтому нота Г.В. Чичерина от 17 мая с требованием вывода войск с исторической территории Грузии вызвала протест и недоумение правительства Грузии. Восстание в Юго-осетии наложило отпечаток на политику грузинского правительства по отношению к коммунистам Грузии, которые согласно договору от 7 мая получили право легальной деятельности, но были преследуемы как «инициаторы и участники» вооруженного восстания в Южной Осетии. По этому поводу С.М. Киров (представитель РСФСР в Грузии – А.М.), писал 28 июня Чичерину: «Весьма остро стоит вопрос о коммунистах. Аресты идут по всей Грузии, конечно, без всяких оснований, но формально предъявляют обвинение в участии в восстании в Южной Осетии, в призыве войск к неисполнению и т.д.» (АВП СССР, ф. 148, оп. 3, п. 3, д. 46, л. 9).
Надо отметить, что по вопросу о восстании осетин в Джавском районе грузинские большевики фактически придерживались антинациональных позиций. Исходя из положения программы как большевиков, так и меньшевиков о праве наций на самоопределение, коммунисты Грузии считали, что правительству Н. Жордания, состоявшему в основном из социал-демократов, не следовало отдавать войскам приказ о подавлении этого восстания силой оружия, они нарушали тем самым право нации на самоопределение, вместо того, чтобы предоставить возможность малочисленной группе осетин, проживавших в Шида Картли, самоопределиться, т.е. провозгласить советскую власть и присоединиться к РСФСР. Большевики в своей газете «Комунисти» от 13 июня опубликовали большую статью без подписи о восстании осетин, в которой автор защищал право осетин на самоопределение и считал правомерным их требование об установлении соетской власти и присоединении к РСФСР. Такая антигосударсвтенная пропаганда на страницах газеты, призывающей к нарушению территориальной целостности страны, заставила власти закрыть газету. Посол России в Грузии Киров квалифицировал этот шаг правительства как нарушение секретной статьи договора от 7 мая 1920 года о легализации коммунистов и протестовал против их «преследования».
Введение в Южную Осетию советского отряда, требования Чичерина, изложенные в ноте от 17 мая, не способствовали установлению дружеских взаимоотношений между РСФСР и Грузией, как это предусматривалось договором от 7 мая.
В письме к Г.В. Чичерину в вагусте 1920 года Киров отмечал: «...недоверие, какая-то болезненная подозрительность были единственными руководителями Грузинского правительства. Оно до последней степени уверено, что в лице нашего представительства сюда прибыл «грузинский ревком». Такого же мнения все здешние иностранные миссии» (Борьба за победу Советской власти в Грузии, с. 608).
События в феврале-марте 1921 года в Грузии наглядно подтвердили правоту таких опасений.
Восстание в Южной Осетии без поддержки трудящихся масс Грузии было обречено на поражение. В Грузии того периода не было условий для массового вооруженного выступления против существующего государственного строя. Кроме того, руководители восстания не хотели взять в толк, что в новых условиях, возникших в связи с заключением договора с РСФСР, центр дал грузинским коммунистам указание взять курс на «мирные способы борьбы».
Ошибочность позиции, занятой южноосетинскими большевиками, наглядно проявилась в документе, принятом ими 28 мая 1920 года под названием «Меморандум трудовой Южной Осетии», который был послан в Москву ЦК РКП(б), Всероссийско-му ЦИКу, Совету Народных Комиссаров, Северо-Кавказскому краевому Комитету РКП, Военно-революционному Совету Кавказского фронта и командующему Х армией. Меморандум подписали председатель Юго-Осетинского окружного комитета РКП Вл. Санакоев, товарищ председателя С. Гаглоев, члены комитета: А. Плиев, А. Абаев, секретарь А. Джатиев, а также представители 17 районных комитетов Юго-Осетинской организации РКП, всего 70 человек. В меморандуме отмечалось: «В настоящее время к нам вплотную подошла победоносная Красная Армия, занявшая всю Терскую область. Трудовая пролетарская и полупролетарская Южная Осетия, которая расположена сплошной территорией с северной стороны Тифлисской и Кутаисской губерний, соприкасаясь непосредственно с Советской Терской областью, согласно директивам Краевого Комитета партии по журнальному постановлению от 23 марта 1920 г., свергла у себя жалкую власть грузинских меньшевиков, которая была насильно навязана и ничем кроме презрения среди нас не пользовалась.
Продолжая революционную борьбу, мы обратились к нашим товарищам, членам того же Краевого комитета – поддержать начавшееся восстание коммунистов Южной Осетии в Тифлисской и Кутаисской губерниях, где для переворота все не только назрело, но и перезрело. Члены Краевого Комитета, прибывшие во Владикавказ, затеяли переговоры с товарищем Орджоникидзе, а нам определнно ответили, что восстание в Грузии запрещено поднимать, начавшееся же в Южной Осетии нужно ликвидировать, что теперь признана самостоятельность Грузии, скоро будет у нас «своя» грузинская коммунистическая партия, которая организует восстание и т.д. Что это, предательство, шарлатанство или безумие? Неужели коммунисты перестали по отношению к контрреволюционной Грузии быть тем, чем были и чем всегда должны быть. Мы, как коммунисты, отлично понимаем, что значит мир Советской России с такими контрреволюционными уголками, как Эстоня, Латвия, Грузия и т.д. Это не значит приостановить в них революционное движение и способствовать укреплению в этих краях контрреволюционной власти. Нет, конечно, истинный революционер должен читать и между строками официальных договоров, оставаясь всюду и везде верным идеям коммунизма, революционным большевикам. То, что нам хотят диктовать члены Краевого Комитета – потушить начавшийся пожар революции в Южной Осетии, мы отвергаем с возмущением. Такие вещи могут исходить только от правой руки правительства Жордания, от лжесоциалистов и псевдокоммунистов, – этих присяжных защитников и покровителей меньшевиков, – от ликвидаторов. Наше восстание предлагают нам ликвидировать под тем благовидным предлогом, чтобы «сильная Грузия», не уничтожила нас, что может быть меньшевистская Грузия будет воевать с Англией, а тогда мы будем сражаться – по рецепту членов Краевого Комитета – «рядом с меньшевиками».
...Но стать рядом с меньшевиками, как это буквально нам предлагают наши вчерашние товарищи, да еще под властью и командованием контрреволюционных шовинистов, мы не можем; мы не допустим, чтобы организованные отряды сражались под руководством ничем не отличающихся от Антанты грузинских меньшевиков. Оставаясь верными своему революционному долгу и совести, мы заявляем: ждать новых подготовлений каких-то сепаратных организаций мы не можем; начатое святое дело нельзя приносить в жертву интересам Жордания и К° .
Мы свергли у себя власть меньшевиков и объявили власть Советов, мы повторяем и подтверждаем непреклонную волю трудовой Южной Осетии, высказанную еще в 1918 году:1) Южная Осетия неотъемлемая часть Советской России;
2) Южная Осетия входит в состав Советской России на общем основании, непосредственно;
3) Посредственного вхождения в Советскую Россию через грузинскую или иную Республику, хотя бы и Советскую мы ни под каким видом не допускаем, исходя из тех соображений, что мелкие национальные республики, как, например, Грузинская – сама на 60-70% населенная другими национальностями (армянами, татарами, русскими, евреями, абхазами, осетинами и др.), неизбежно сохраняют в себе все данные для развития в разных уголках гнезд национализма с вытекающими отсюда пагубными последствиями. Ссылка для примера на Советскую Российскую Республику (которая якобы объявлена именем русского народа в России), безусловно, неприемлема для мелких закавказских республик, как например, для Грузинской, ибо Российский пролетариат задает тон всему миру и непосредственное вхождение в Российскую Советскую Республику психологически радует, одухотворяет трудовые элементы каждой нации; вхождение же в такие республики, как Грузинская (хотя бы и Советская), может убить психологически каждого не из этой нации, не разделяющего преступной тактики меньшевистского сепаратизма. На эту истину не приходится закрывать глаза. То, что называется Грузией, по нашему убеждению, должно войти в состав Советской России непосредственно на общем основании, как Тифлисская и Кутаисская губернии.
Мы убеждены, что действительно революционные коммунисты из товарищей грузин, вышедшие из трудовой среды, солидарны в этом с нами; не солидарны же с нами коммунисты-сепаратисты – это вчерашние меньшевики, еще не вылечивиеся от недуга национализма. Этих перекрещенных меньшевиков нужно искать в центрах. Там они засели, перекраивают коммунизм в национальный сепаратизм, фальсифицируя волю революционных масс.
Мы вполне трезво и правильно понимаем конструкцию и сущность Советской власти, чьим бы именем она не провозглашалась, она всюду и везде должна быть одной и той же верной проводницей в жизнь великих идей коммунизма, но тем не менее стремление к сепаратным мелким республикам мы не приветствуем. Сепаратизм – это не плюс, а минус в советском строительстве. Единая Российская Социалистическая Советская Республика, как этап ко Всемирной Социалистической Советской Республике, должна вполне удовлетворять всякого истинного разумного коммуниста, не запачканного черным налетом национализма. Мы поддерживаем и приветствуем советское строительство в таком идеальном направлении;
4) Южная осетинская организация остается в таком же виде, в каком была до сих пор под флагом Российской коммунистической партии (большевиков). Не желая делать шага назад, от плюса к минусу, в сепаратную Грузинскую или иную коммунистическую партию не войдет.В данную минуту, мы, предоставленные самим себе, истекаем кровью в борьбе с грузинскими шовинистами. Мы обращаемся к товарищам коммунистам и победоносной Красной Армии помочь нам окончательно сокрушить во всем Закавказье шовинистов и меньшевиков всех рангов и везде водрузить Красное знамя коммунизма. Мы убеждены, что наши протянутые руки не будут парализованы и наши российские товарищи долно не оставят нас в состоянии ожидания братской помощи.
Мы шлем привет Российскому пролетариату, их вождям товарищам Ленину, Троцкому, Чичерину и другим товарищам красноармейцам, несущим избавление всем угрентенным.
Долой преступный сепаратизм. Да здравстувет Советская власть, Всемирная социалистическая революция и торжество коммунизма...»(*5)
Мы привели обширную цитату из меморандума, чтобы дать читателю возможность ознакомиться с позицией руководящих деятелей южноосетинских большевиков по кардинальным вопросам революции и убедиться, как играючи подходила тогда часть большевиков к таким вопросам, как национальное самоопределение, суверенитет, территориальная целостность, пролетарский интернационализм, мировая революция и т.д. Ложное понимание идеи несостоявшейся всемирной пролетарской революции, ошибочное противопоставление принципов пролетарского интернационализма праву нации на самоопределение, вплоть до государственного отделения и свободное самотоятельное развитие, прикрываемое псевдореволюционными лозунгами, далекими от сложившейся конкретно-исторической обстановки, ставка на внешнюю военную силу, упорное нежелание следовать указаниям ЦК РКП(б) и грузинских коммунистов о прекращении восстания в связи с изменением тактики борьбы, – вот краткий перечень ошибок южноосетинских большевиков, которые привели к трагической развязке и напрасным жертвам со стороны мирного населения.
Положение, выдвинутое авторами меморандума о присоединении Южной Осетии к РСФСР и их утверждения о том, что Южная Осетия является неотъемлемой частью Советской России являлось грубейшим нарушением территориальной целостности и суверенитета Грузинской республики, кстати, признанной Советской Россией договором от 7 мая 1920 года. Статья третья договора признавала в составе Грузии территорию бывшей Тифлисской губернии в целом, в том числе и историческую провинцию Грузии Самачабло, которая в советское время официально именовалась Юго-Осетией. Поэтому это требование южноосетинских большевиков выгладело несостоятельным и даже смешным, если бы последствия не были столь печальными и, в первую очередь, для осетинского населения. Надо отметить, что на этой исконно грузинской территории жили и коренные жители – грузины, согласия которых на присоединение к Советской России никто не спрашивал. Непонятно, каким правом руководствовались авторы меморандума, категорически объявляя Южную Осетию «неотъемлемой частью Советской России». Ведь не исторически, ни реально в тот период не существовало государственного или административного образования под названием «Южная Осетия».
История повторяется. Об этом свидетельствуют события, развернувшиеся в Грузии в 1989-1993 гг. в связи с начавшимся распадом советской империи. И сегодня осетинские экстремисты, как и в 1918-1920 гг. выдвигают лозунг о «присоединении Южной Осетии к России», повышении ее статуса до «независимой республики». Беспочвенность этого требования осетинских сепаратистов отмечает известный российский ученый, член-корреспондент академии наук России, заведующий отделом этнографии народов Кавказа института этнологии и антропологии АН России С.А. Арутюнов в своем интервью корреспонденту журнала «Родина»: «Вспомните, как разгорелся этот чудовищный пожар в Южной Осетии – только потому, что Осетия провозгласила себя независимым от Грузии государством. Конфликт был неизбежен, если учесть, что это никакая не Осетия, а самая что ни на есть исконная Центральная Грузия, где в последние века стало преобладать осетинское население (разрядка наша – А.М.). Конечно, осетины имеют право там жить, но провозглашать свое государство на этой территории они не имеют права (разрядка наша – А.М.). Другое дело – Северная Осетия»(*6).
Во взглядах авторов меморандума на национальный вопрос отражена и их позиция по вопросу возрождения грузинской государственности. «То, что называется Грузией, – утверждали южноосетинские большевики, – должно войти в состав Советской России непосредственно на общем основании, как Тифлисская и Кутаисская губернии». Таким образом, грузинскому народу отказывали в праве создать свою собственную государственность даже на советской основе, причем это касалось и остальных «мелких закавказских республик» (т.е., Армении и Азербайджана – А.М.). Взамен предлагалась «единая Российская Социалистическая Советская республика, как начальный этап ко Всемирной Социалистической Советской республике», которая вполне должна «удовлетворять всякого истинного разумного коммуниста, не запачканного черным налетом национализма».
Внимательное ознакомление с меморандумом позволяет сделать вывод, что авторы его, желая выгладеть архиинтернационалистами, на деле, говоря словами их вождя Ленина, скатились на позиции интернационального шовинизма(*7).
Грузинские коммунисты обвинялись в сепаратизме, их окрестили «псевдокоммунистами». Южноосетинские большевики отказались войти в «сепаратную Грузинскую коммунистическую партию». Все эти положения шли вразрез с тогдашней политикой ЦК РКП(б).
Ведь еще 3 января 1920 года политбюро приняло резолюцию о коммунистической работе на Кавказе, в которой говорилось: «Борьба с местным шовинизмом и создание благоприятных условий пропаганды социалистической революции среди наций, находившихся под игом россйского царизма, делают необходимым, чтобы в фактически образовавшихся «самостоятельных» государствах в пределах бывшей Российской империи коммунистические организации работали в виде самостоятельных коммунистических партий. Особенно важен подобный способ организации на Востоке, ввиду того, что завоевание доверия народов, живущих в Азии или в преддвериях Азии, составляет одну из основных задач России и РКП»(*8).
Исходя из вышеизложенного, коммунисты Грузии и создали в июне 1920 года коммунистическую партию, которую южно-осетинские большевики окрестили как сепаратную.
Но главная, на наш взгляд, ошибка состояла в том, что южноосетинские большевики, как и краевой комитет большевиков, игнорировали сложившуюся к тому времени в Грузии конкретно-историческую обстановку. В республике не было ни объективных и ни субъективных условий для свержения вооруженным путем существующего государственного строя. Поднятие вооруженного восстания в отдельной провинции без поддержки основной массы населения республики, ставка на военную помощь извне, т.е. на импорт революции являлись авантюризмом. А ведь сам Ленин указывал, что социалистическая революция «может быть успешно осуществлена только при самостоятельном историческом творчестве большинства населения, прежде всего большинства трудящихся»(*9).
18 июня Юго-Осетинский ревком вновь обратился к В.И. Ленину и Г.В. Чичерину с просьбой об оказании помощи в борьбе с правительственными войсками и Народной гвардией. 24 июня с аналогиченой просьбой обратился в ЦК РКП(б) Юго-Осетинский окружной комитет РКП(б). В телеграмме сообщалось также о сожжении 24 крупных сел и 20 тысячах беженцев-повстанцев, вынужденных перейти в Терскую область(*10).
В ответ на эти обращения реальная помощь не была оказана, однако в письме на имя Г.К. Орджоникидзе 19 июля Г.В. Чичерин отмечал: «Надо безболезненно ликвидировать осетинское восстание. При дипломатическом содействии Кирова надо добиться амнистии для населения от грузинского правительства и помочь ему восстановиьь разрушенные дома»(*11). Речь об амнистии идет обычно тогда, когда совершаются неправомерные действия. Из письма Чичерина видно, что советское правительство в июле 1920 г. считало восстание в Юго-Осетии неправомерным. Жертвы и разрушения, о которых говорилось выше, целиком надо отнести за счет непримиримой и экстремистской позиции руководителей южноосетинских большевиков. Любое правительство в любой цивилизованной стране с оружием в руках будет защищать свой суверенитет и территориальную целостность.
Основные принципы политики советской России на Кавказе в тот период были сформулированы в одобренной Лениным и политбюро ЦК РКП (б) 7 июля 1920 г. инструкции реввоенсовету Кавказского форнта, в которой говорилось, что «заключенный РСФСР с грузинским правительством договор, подлежит неуклонному исполнению и проведению в жизнь во всех своих деталях. Российские советские власти, деятельность которых в каком-либо отношении соприкасается с Грузией, должны с неукоснительностью считаться с постановлениями этого договора...» ЦК РКП(б) предложил кавбюро и партийными организациям Грузии и Армении «безусловно воздержаться от попыток вызвать восстание против правительства Грузии и Армении и разъяснить тем элементам в этих республиках, которые стремятся к перевороту, что по общеполитическим соображениям ввиду как мировой конъюнктуры, так и нашего военного положения, они не должны в настоящее время приступать к осуществлению своей цели. Они должны оставаться в пределах договора... Поэтому начавшееся восстание, например, в Южной Осетии безболезненно надо ликвидировать»(*12).
Но южноосетинские большевики упорно не желали выполнить эту новую директиву ЦК РКП(б).
16 июня в газете «Коммунист» (орган Терского областного бюро РКП и областного ревкома) была опубликована заметка «Восстание в Грузии», в которой сообщалось о сопричастности ЦК РКП и Кавбюро к восстанию в Юго-Осетии. Грузинское правительство обратилось с нотой к правительству РСФСР, в которой просило разъяснений по поводу вышеназванной публикации. 14 июля полномочный представитель РСФСР в Грузии С.М. Киров в ответной ноте на имя Е. Гегечкори сообщал: «Мною уже было указано Вам на то, что Российская коммунистическая партия в лице ее Центрального Комитета и Бюро Центрального Комитета РКП на Кавказе решительно никакого отношения к восстанию в Южной Осетии не имела и не могла иметь. То же самое нужно сказать и о командовании Кавказского фронта, так как еще до нормального заключения мира между Россикй и Грузией был дан категорический оперативный приказ – прекратить какие бы то ни было военные действия против грузинских войск, а возможные пограничные недоразумения разрешать путем переговоров. Таким образом, заметку в органе Терского областного бюро РКП и областного Ревкома от 26 июня следует отнести исключительно за счет редактора газеты.
По дополнительно наведенным мною справкам оказалось,что Центральный Комитет РКП никакого Южно-Осетинского окружного комитета не знает и, понятно, что такой организации. коль скоро она существовала, не давал прав действовать и выступать от имени РКП. Эта часть заметки, исходящая от безответственных сфер, была, как оказывается, пропущена редактором «Коммуниста» по небрежности. В результате редактор оказался смещенным и привлекается к законной ответственности за небрежность при исполнении своих обязанностей.
Примите уверение в моем совершенном почтении. Полномочный представитель РСФСР в Грузии С. Киров(*13).
Таким образом, С. Киров вынужден был от имени ЦК РКП(б) отмежеваться от окружного комитета Южной Осетии, считая его самозванным органом, а представители его были дезавуированы С. Кировым.
Какой вывод можно сделать из вышеприведенного материала? Уроки прошлого показывают, что недальновидность, авантюризм и экстремизм в политике всегда приводят к трагедии, в результате чего страдают десятки, сотни, тысячи невинных людей. Ошибки прошлого мы не должны повторять во имя настоящего и будущего наших народов.
Смотрите такжe: Приложение
NOTES: